перевод буклета "Integrale"
|
"В жизни человека два значительных дня: день рождения и день смерти. Все, что между этими днями, не имеет большого
значения." Брель любил говорить афоризмами, впрочем, оставляя свободу для собственных опровержений на следующий день, во имя
твердо установленного принципа, что только дураки никогда не изменяют мнения. Но если бы мы ограничились только этим немного
сентенциозным утверждением, то вся история свелась бы к краткому "1929-1978", такая скупость сразу напоминает надписи на могильных
камнях. И даже Petit Larousse, являющийся пантеоном, иначе говоря, кладбищем, оказывается более словоохотливым: "Бельгийский автор,
композитор, певец, родившийся в Брюсселе." Бельгиец? Он был им до крайнего предела! Как и все то, что он делал, жалуясь громко и долго на то, что он сам прозвал своей "бельгийскостью". В то время как некоторые любители переливать из пустого в порожнее торопятся отнять это, объявив его одной из самых значительных фигур французской песни. Падкий на неологизмы, которых полно в его песнях, Брель сделал кальку со слова "négritude" (принадлежность к негритянской расе), показывая, что он оплеван одними, его именем, как флагом, размахивали другие, и признан всеми как данность. Вся история Бельгии является терзанием; и сильная обида раздирала сердце Бреля, все корни которого были там. "Мы были французским департаментом, до Урта, до Льежа... Чтобы получить мир, нас продали голландцам..." (Венский конгресс, 1815). (Урт - река в Бельгии. - Прим. перев.) "И затем, спустя пятнадцать лет, дела ничуть не стали лучше. Выгнали голландцев, но также не смогли вновь стать французами. Нам сказали: надо избрать короля... И купили пруссака, который был любовником Екатерины Великой..." Вопрос достоверности, к которому он часто возвращался: "Бельгия не существует, действительно. Я всегда смеюсь над теми усилиями, прилагающимися уже 150 лет, чтобы валлоны и фламандцы договорились! Ха! Почему они договариваются, в то время как страна - не более, чем субъективное мнение?" Не прошло и ста лет независимости Бельгии, когда 8 апреля 1929 Жак Ромен Жорж Брель родился в северных пригородах Брюсселя, в Шаербеке, у отца Ромена, франкоговорящего фламандца, отдавшего около 20 лет жизни Конго, и матери Элизабет, первое материнство которой было отмечено ужасной драмой. Близнецы были унесены молниеносным тифом через несколько недель после рождения. Мальчик, названный Пьером, родился за 6 лет до Жака, впоследствии довел до конца блистательное образование, и пока они прозябали в нищете, измученный отец заставляет его работать на семейной картонной фабрике. Большой кризис, последовавший за крахом на Уолл-Стрит, вскоре налетел на Европу со всей силой и расшатал неустойчивое равновесие, установившееся после Первой мировой войны, благоприятствуя образованию нацизма. Год 1929 во многих отношениях символичен по отношению к Бельгии. В то время как в правительстве Жаспара ломали копья по поводу лингвистической проблемы, три события, принесших Бельгии наибольшую славу этого века, происходят почти одновременно. Действительно, всего несколько месяцев, когда молодой Жорж Сименон написал первые романы под псевдонимом Сим, когда Тэнтэн рождается под карандашом Эрже, предшествовали приходу в мир Жака Бреля. "Монотонность в молчании", детство тянется "в отсутствие сражений". Жак имеет красивую "мечту о Китае", он задыхается в стране без горизонта: "Мой горизонт всегда был ограничен одной-двумя сотнями метров, там был завод или угольные копи, или еще что-то подобное. Это привело к тому, что я имел другое представление о пейзаже. Мои пейзажи из стекол, из дождя." Это понятие стекла преследует его всегда, и задолго до того, как он сполна рассчитается песней "Les Fenêtres", он упоминает в первых же песнях оконные стекла этого завода, где он чувствует себя помещенным в клетку. "Идет дождь Стекла завода Всегда плохо вымыты" (Il pleut) Эта песня выглядит скандальной в глазах добропорядочных друзей его семьи и во время первых песенных выступлений в брюссельских кабаре, так как она заканчивается уже криком мятежа: "Стекла завода, Я собираюсь их бить" "В ожидании этого дня я скучаю иногда", сказал бы Зангра, герой гораздо более поздней песни. Тогда, охваченный жаждой театра и игры, а также потребностью идти навстречу другим, Жак включился на несколько лет в "Franche Cordée", вдохновенную и очень католическую любительскую труппу, дающую добровольные представления для больных и престарелых. В рамках "Franche Cordée" Жак развивает свои природные данные ведущего актера и достаточно быстро заставляет себя признать лидером труппы. Именно там он познакомился с Терезой Мишиельсен, или Миш, которая становится его женой первого июня 1950 года, после того, как он окончил свою воинскую службу в наземных службах авиации. Полутора годами позднее пара будет праздновать рождение первого ребенка, девочки, которую назовут Шанталь. Скованный рамками картонного завода и уже отец семьи, Жак Брель кажется окончательно обосновавшимся в жизни. Запрограммирован надолго, в некотором роде. Но именно эту безопасность и всю эту уверенность он больше не выносит. Он уже мечтает о приключениях, а пока что породняется с песней. Чтобы писать, конечно; а также набраться наконец дерзости петь на сцене, перед настоящей публикой, в качестве профессионала: слово, которому он всегда придавал большое значение. Свои настоящие дебюты в качестве певца Жак Брель будет делать в кабаре "Черная роза" в Брюсселе. В программе: "La foire", "Il y a", "Sur la place" и "Il pleut", которые будут несколькими месяцами позднее первыми песнями, которые он запишет на бельгийском отделении Philips. Речь идет, собственно говоря, не о коммерческом употреблении диска, а скорее о макете, предназначенном для представления на радио и для показа различным художественным директорам фирм. Испытание заканчивется попаданием в руки Жака Канетти, который немедленно звонит Брелю, чтобы предложить ему прибыть в Париж. Не удовлетворенный своим положением уникального открывателя талантов (Феликс Леклер, Брассенс, Виан, позднее Серж Реджани и другие), Канетти является тогда также руководителем радиостанции и, главное, директором одного из наиболее знаменитых кабаре Правого берега, "Три осла", куда он привлекает Бреля на пятнадцать дней на испытания. Успех умеренный, но какая разница! По окончании срока этого первого контракта Жак Брель решает оставить отцовский завод, чтобы до конца разыграть свой шанс. Решение, принятое с трудом, тем более что Миш собиралась родить вторую девочку, Франс. Вечер за вечером Брель сражается. Множатся кабаре, так как в каждом платят мизерный гонорар, он терпит многочисленные грубые отказы и многочисленные насмешки. За свой внешний вид, немного неприятный; усы, которые он отпустил, не помогали. А также за наивное христианское содержание своего репертуара: "Как новичок, я уеду, Чтобы попросить бога" (La haine) Или еще: "И иногда обнаруживался Огонь в наших глазах, В церкви, куда я отправлялся, Где призывали бога..." (Sur la place) К тому же он поет, стесненный неким подобием серой рясы, это стоит ему, со стороны Брассенса, клички, надолго прилипшей к нему: "Аббат Брель". Однако те, кто умеет читать между строк (это был в данном случае и Брассенс; но он никогда не мог отказать себе в удовольствии ввернуть острое словцо), должны были бы с этого времени обнаружить у того, кто походил на бестолкового и неловкого проповедника, первые, но чрезвычайно ясные признаки человека беспокойного, но без снисходительности: "Это слишком легко - входить в церкви..." (Grand Jacques) Тем более, что песня, одна из редких в этом первом периоде, не отличающаяся от произведений зрелости, заканчивается недвусмысленным признанием: "Это слишком легко - Казаться". Начало 1954 года, Жак Канетти заставляет своего протеже записать первый диск. Пластинка на 33 оборота содержит: "La haine", "Grand Jacques", "Il pleut", "Le diable (Ça va)", "Il peut plevouir", "Il nous faut regarder", "Le fou du roi", "C'est comme ça" и "Sur la place". Это будет коммерческим провалом, но Канетти не так легко опускает руки. Он вписывает Бреля в список претендентов на Гран-при с песней "Knokke-Le-Zoute", где он оказывается двадцать седьмым, самым последним. Один в Париже, так как Миш и дети остались в Брюсселе, Брель плохо питается и бегает по ролям, чтобы попытаться выжить. Его видят по очереди в "Эклюз", у Паташу, в "Лестнице Якоба", у Женевьевы и, конечно, у "Трех Ослов". Первое выступление в "Олимпии" (с 8 по 22 июля 1954), открывая спектакль Билли Экстина, с Дамией как "гвоздем программы", почти не убеждает ни критиков, ни публику. Жак уезжает, чтобы поучиться в провинции, в первой части программы Сиднея Беше. "Турне Канетти" возят через всю Францию, вплоть до Марокко, в компании таких разнообразных артистов, как Дарио Морено, Филип Клей, Катрин Соваж, Пуаре и Серро, Пьер-Жан Вайяр, Пьер Дюдан, "Три менестреля", Раймон Дево и др. В марте 1955 Миш и две дочери присоединяются к Жаку в Париже, и вся семья Брель поселяется в Монтрёй, улица Мулен-а-Ван, в маленьком деревянном доме. Этот год - также год встречи крайней значимости, встречи с тем, кто вскоре станет неразлучным компаньоном певца, затем его шофером-секретарем-режиссером-доверенным лицом и разделит с ним долгие часы дорог и гулянки после концертов; эмоции, сжимающие горло, и взрывы смеха: Жорж Пакие, или Жожо. Самый дорогой друг, который у него был, и для которого он напишет 20 годами позднее одну из наиболее красивых песен любви: "Шесть футов под землей, Жожо, ты братствуешь еще..." ("Jojo") Канетти удается убедить Philips своими настоятельными просьбами организовать новое испытание, Жак Брель записывает новую пластинку, которая получит в 1957 году Гран-при Академии Шарля Кро. Тем временем он выпустил супер-45 пластинку с шестью песнями (дело редчайшее), которая, наряду с четырьмя песнями с первой пластинки, содержала две неизданные: "Bastille" и "S'il te faut". На пластинке для Шарля Кро выходит то, что будет первым настоящим успехом Бреля: "Quand on n'a que l'amour". Сначала успех скромен, но потом эта песня обойдет весь мир и останется одной из тех, которые показывают сущность своего автора. Аранжированные по очереди Мишелем Леграном и Андре Поппом, другие песни этого диска ("Qu'avons-nous fait bonnes gens?", "Les pieds dans le ruisseau", "Pardons", "La bourrée du célibataire", "L'air de la bêtise", "Saint-Pierre", "J'en appelle", "Heureux", "Les blès" познают различную судьбу, но в целом они отмечают уже бесспорную эволюцию по отношению к предыдущей пластинке, и все более и более часто чувствуется проявляющаяся горечь более позднего Бреля: "...Все эти слова, Что говорились как слова любви, Которые мы использовали Как разменную монету" ("Pardons") Кроме того, с этого времени некоторые знаки указывают, что Жаку выпала наконец хорошая карта. Жюльет Греко перепевает "Le diable", включив это в свой концерт в "Олимпии", а Симона Ланглуа, выпустив диск с песнями Бреля, получает на следующий год за него Гран-при. Между тем у Бреля во время поездки в Гренобль произошла еще одна из тех немногих встреч, которые отмечают жизнь верстовыми столбами. Молодой пианист, с которым он познакомится, еще в консерватории, в классе Тони Обена, его зовут Франсуа Робе, он усиленно изучает композицию и аранжирование. Очень быстро он объясняет Жаку тот факт, что писать песни для гитары, на которой тот знает только несколько аккордов - значит только ограничивать свое вдохновение. С тех пор двое людей никогда не прекратят работать вместе. Написание нескольких мелодий и обсуждение вдвоем, а вскоре и втроем (так как Жерар Жуанне не замедлит включиться в команду) всех аранжировок будущих дисков. Приз Шарля Кро значительно облегчил отношения с Philips, Жак записывает третью пластинку в июне 1958 года. Андре Попп еще представлен на половине песен, Франсуа Робер получил другие. Любопытства для: именем Поппа подписаны три из четырех песен, сочиненных Робером - "Dors ma mie", "La lumière jaillira" и "Voici". Четвертая - "Litanies pour un retour". Разница в согласовании певца и оркестровщика ощущается ухом с первого прослушивания: Франсуа Робер, очевидно, тот, кто лучше других понимает мир Бреля. На этот раз успех идет навстречу, и это новая пластинка, которая содержит "Demain l'on se marié", "Au printemps", "Je ne sais pas", "Le colonel", "Dites, si c'était vrai" и "L'homme dans la cité". Она продается более чем в сорока тысячах экземпляров менее чем за 2 месяца; совершенно потрясающая цифра в ту эпоху. Миш снова в положении и предпочитает вернуться рожать в Брюссель, где семья сможет помочь, Жак снова один в Париже; но положение заметно улучшилось. Перед тем, как петь в "Бобино", "Альгамбре", в Италии, в Бельгии и в Северной Африке, он привлечен как "американская звезда" на концерты Филипа Клея в "Олимпии". Вернее сказать, это не произошло само по себе, так как Бруно Кокатрикс оставался под впечатлением от "аббата Бреля", хотя и не хотел этого говорить. Но перед двойной настойчивостью Жана Мишеля Бориса (тогдашнего директора "Олимпии") и Сюзан Габриэлло, которая должна была вести концерт, Кокатрикс спасовал. И прогремел взрыв! Брель имеет буквально бешеный успех, и Филип Клей попадает в весьма затруднительное положение - выступать после такой звезды. На следующий день после премьеры Макс Фавалелли в "Пари Пресс" одной фразой резюмирует общее чувство: "Лучший в программе - Жак Брель". С любой точки зрения 1958 год является весьма значимым в деле песни, так как одновременно со взрывом Бреля Эдит Пиаф выдает наибольший успех во всей своей карьере: "Milord", в то время как дебютант, у которого большое будущее, именуемый Гензбур, сделал шумный вход в профессию с песней "Poinçonneur des lilas". Чтобы полностью достичь статуса звезды, Жак Брель должен был быстро подтвердить свой успех в "Олимпии". Это будет сделано его ближайшим диском, по крайней мере пять песен с которого из десяти остаются и сегодня среди классики своего жанра: "La valse a mille temps", "La dame patronnesse", "Les Flamandes", "La colombe" и главным образом "Ne me quitte pas". "La valse a mille temps" сделается тем, что называют супершлягером: более пятисот тысяч пластинок, проданных менее чем за 6 месяцев; что касается "Ne me quitte pas", его судьба обойдется без комментариев, хотя Пиаф объявила тогда, что "мужчина не должен был бы петь это именно так". Брель, который никогда не был снисходителен к самому себе, даст определение, очень жестокое для этой песни: "Это любовь трусливая!" "La colombe", со своей стороны, точно обозначит свою эпоху, так как война в Алжире достигает высшей точки, и все те, кто выступили против отьезда призванных, дошли до того, что блокировали военные поезда на вокзалах, заливая цементом стрелки, легко могут признать себя в скорбных вопросах певца: "Почему этот тяжелый эшелон, Нагруженный людьми в сером, Перекрашен однажды ночью, Чтобы уехать за [новыми] солдатами?" Очевидное доказательство, если оно нужно, что Брель всегда умел слушать голос своей эпохи и что не надо было ждать "Jaurès", чтобы недвусмысленно определить его политические расположения. Эта четвертая пластника, которая, кроме пяти уже упомянутых песен, содержит "Seul", "Je t'aime", "La mort", "La tendresse" и колыбельную для третьей его девочки, недавно родившейся: "Isabelle", получит Приз Франсиса Карко Академии Звукозаписи. |
