|
Урсуле был двадцать один год. Дочь швейцарского художника и журналиста Арнольда Кюблера, шведка по
матери, балерина по профессии, она достаточно поездила по миру перед тем, как осесть в Париже. В 1948 родители отправили ее из Цюриха в
Швецию, чтобы положить конец ее безнадежному роману с учителем танцев, который был старше ее на пятнадцать лет и женат. После Швеции
Урсула попадает в Париж, сначала в пансион для барышень, затем под опеку своего дяди, американского дипломата. Через некоторое время ее
берет в свою труппу Морис Бежар, и Урсула уезжает на гастроли в Германию. Вернувшись, она переходит танцевать к Ролану Пети,
гастролирует в Соединенных Штатах. Урсула красива, независима, диковата и решительна. Она любит одиночество, не стесняется показывать
характер и предпочитает изысканный круг общения, к которому привыкла с детства. Борису и Урсуле понадобилось несколько случайных встреч, чтобы обратить друг на друга внимание. Виана никогда не читавшая, Урсула видит только, что он красив и знаменит (неважно, дурной или доброй славой). Она приходит к нему в гости, открывает для себя "Пену дней", слушает его сбивчивые рассказы о себе. В один из таких визитов Урсула обнаруживает, что Борису не до нее: занятый важным разговором, он предложил ей посидеть где-нибудь и даже не зажег свет в полутемной квартире. В другой раз Борис работал над статьей и, чтобы новая знакомая не мешала, сунул ей лист бумаги и велел писать письмо родителям. Постепенно они привыкли друг к другу, стали чаще бывать вместе. Борис часто возил Урсулу по барам и кафе на своей сногсшибательной "бразьер". Урсулу не смущало, что предмет гордости ее нового друга то и дело ломается, она быстро научилась менять колеса. Потом они узнали, что на бульваре Клиши, где-то под крышей, сдается комнатушка, и поселились вместе. А еще некоторое время спустя Борис, который прежде и слышать не хотел о разводе, сам предложил Мишель официально оформить их разрыв. Осенью Урсула заболела гриппом с осложнением; врачи обнаружили затемнение в легком и отправили ее в горы. Борис остался в крошечной комнате совсем один, страшно тосковал, начал писать дневник - больше о прошлом, пытаясь осознать, что же с ним происходит. Из-за сердечной недостаточности у него отекали руки, запястья, болели плечи. В эти дни Борис пишет "Колыбельную для медведей, которых нет рядом". Текст колыбельной будет опубликован друзьями Виана после его смерти в сборнике "Облик". Медведь, "урс" - от Урсулы - было ласковое прозвище, которое Борис дал молодой женщине. В декабре Борис на две недели отправляется к Урсуле в горы. К этому времени он уже успел познакомиться с ее родителями, которые в отсутствие дочери наведались в Париж посмотреть на потенциального зятя. Возвратившись на бульвар Клиши - по-прежнему один, потому что с легкими у Урсулы пока не все в порядке, Борис снова предается мрачным мыслям и вспоминает сочиненную им когда-то историю Колена и Хлои и боится, что сам напророчил смерть любимой, как уже нечаянно предсказал смерть Майора. В 1951 Виан пишет еще одну пьесу в антимилитаристском духе ("Полдник генералов"), одноактную комедию "Голова кругом" (буквально "Голова Медузы") и роман "Сердцедер", который задумал еще в 1947. Галлимар, как повелось, отказался от публикации. "Сердцедер", озаглавленный первоначально "Дочери королевы", выйдет в 1953 году в каком-то малоизвестном издательстве. "Забавно, - отметит Виан в письме, - когда я пишу всякую дурашливую галиматью, это выглядит искренне, когда же пишу правду, все думают, что я шучу". "Сердцедер", эту правду о собственном детстве, вернее, о восприятии собственного детства, с надписью "Мамаше Пуш, вот исчо одна на растопку", Виан подарит матери, которая, в сущности, виновата лишь в том, что излишне нежно и заботливо опекала свое больное, любимое чадо. Избыток любви порой так же мучителен, как и ее отсутствие. В начале пятидесятых Виан по-прежнему сотрудничает в разных журналах, сам предлагает темы или пишет на заказ: статьи о бытовых мытарствах, о литературе, об артистах и знаменитостях, чуть реже - о джазе. Платят ему не всегда вовремя, они с Урсулой не вылезают из долгов. Статьи Виана появляются на страницах "Франс Диманш", "Тан Модерн", "Опера", "Реле", "Ар", "Джаз-Хот", "Констелласьон". Будущий тесть Виана, Арнольд Кюблер, тоже заказал Борису статью для своего цюрихского журнала "Ду", одного из лучших артистических журналов послевоенной Европы. В 1952 Борису предложили участвовать в написании сценария для грандиозного представления в "Роз Руж": "Киновраки" ("Cinémassacre"); это был сборник скетчей на тему кино. Спектакль имел оглушительный успех. "Люди визжали от восторга, а я стоял весь сине-зеленый, до того мне было страшно, - писал Борис Урсуле, которая опять уехала на гастроли. - Представляешь, ведь даже не было генеральной репетиции! Я впревые видел их всех на сцене и скоро сам начал хохотать. Марсель держался за живот и жутко сдрейфил, когда дошло до скетча про Air Force, который и вправду такая умора, что дальше некуда! Я думал, американское посольство его запретит..." Но посольство ничего не запретило, и спектакль выдержал около четырехсот представлений в "Роз Руж", а потом перекочевал в кабаре "Труа Боде". В 1952-1954 Виана продолжают приглашать для постановок скетчей и спектаклей; материальное положение Бориса и Урсулы слегка поправляется, они переезжают в квартиру побольше - там же, у подножия Монмартра: Сите Верон, дом 6-бис. В соседней квартире живет Превер с семьей. Лето Виан предпочитает проводить в Сен-Тропезе, в том же маленьком домике, где на втором этаже заперты вещи Мишель. Борис чувствует себя счастливым и, разумеется, делает все, что ему не следует делать: загорает, даже когда солнце в зените, ныряет и подолгу плавает под водой. Сердце не справляется с нагрузкой и так сильно бьется, что по ночам Борис не может сомкнуть глаз. Ранним утром, когда городок еще спит, он ходит на прогулки, навещает рыбаков. Урсула все видит, но воздерживается от советов. Вокруг них большая компания: Клод Леон с женой, Марсель Дельам (яркая и загадочная личность, в прошлом коммунист, участник Сопротивления; в пятидесятые годы администратор театра "Вавилон", в котором ставят, в частности, пьесы, переведенные на французский Вианом - например, "Фрекен Жюли" Стриндберга). Молодой режиссер Поль Павио снимает невероятный полудокументальный фильм о Сен-Тропезе. Борис пишет для него сценарий. Ален Рене, еще не успевший стать известным режиссером, занимается монтажом. В одной из главных ролей снимается молодой Мишель Пикколи. Жюльетт Греко и Делнитц изображают самих себя и целуются в кадре под комментарий следующего содержания: "Греко и Марк Делнитц посвятили свой отпуск совершенствованию дотоле неведомой эротической практики, которую только истинные знатоки сумеют оценить по достоинству. Научное название того, что они делают, дал Франсуа Мориак: "Поцелуй прокаженного". (Текст Б. Виана.) В этом фильме на правах действующего лица фигурирует ставшая знаменитой виановская "бразьер". Многочисленные друзья, находившие Урсулу очаровательной, настоятельно советовали Виану жениться. В их числе был и Рэймон Кено. Урсулу всячески склоняла к замужеству мадам Кюблер. Сам Борис мрачно упирался. Арнольд Кюблер был всецело на стороне Бориса, которого искренне любил и ценил как писателя. Наконец, поддавшись влиянию матери, Урсула потребовала от Бориса заключения брака. Борис уступил, предупредив: "Смотри, Медвежонок, занимайся всем сама. Я слышать ни о чем не желаю. Разбирайся как знаешь". Друзьям были разосланы приглашения, отпечатанные на тройном фотопортрете: Урсула, Борис и "бразьер". 8 февраля 1954 года состоялась церемония бракосочетания. Борис был мрачнее тучи и еле выдавил "да" в ответ на традиционный вопрос мэра. А потом две недели не разговаривал с женой. Свадебная вечеринка, устроенная в квартире молодоженов, тем не менее прошла успешно, и гости от души повеселились на усыпанной гравием террасе. Всегдашняя аполитичность Бориса с годами стала менее принципиальной, он начал проявлять интерес к политическим и социальным вопросам. И даже взялся за написание "Трактата о гражданском сознании". Он проглотил горы литературы, работал ночи напролет, чтобы рассмотреть возможность нового подхода к изучению истории. Но из-под пера Виана выходили только тексты Виана. Трактат оказался далек от научности, и Борис его бросил. В начале пятидесятых Борис всерьез увлекся научной фантастикой. Интересы его разделяли многие друзья, в том числе Рэймон Кено. Любители фантастики учредили закрытый клуб "Савантюрье" - от "savants" (ученые) и "aventuriers" (искатели приключений). Члены клуба пересказывали друг другу научно-фантастические фильмы, обменивались книгами; Борис ставил в кабаре спектакли с фантастическими сюжетами, Кено делал радиопередачи. В соавторстве со Стефаном Спрайэлом (псевдоним Мишеля Пилотена, огранизатора клуба "Савантюрье") Виан написал для "Тан Модерн" статью "Новый литературный жанр: научная фантастика", а также ряд статей на ту же тему для журналов "Реле", "Либерте", "Ла Паризьенн" и др. Теоретически "савантюристы" являлись защитниками и последователями идей философа Альфреда Коржибского и горячими поклонниками канадского фантаста Ван Вогта. (Польский инженер граф Коржибский эмигрировал в Соединенные Штаты в годы первой мировой войны, после чего стал основоположником новой лингвистической философии - Генеральной Семантики. Это своего рода теория относительности, согласно которой убеждения человека неизбежно вступают в противоречие с системой лингвистических знаков, усвоенных в детстве. Для оздоровления человечества и выработки новых лингвистических навыков Коржибский выдвинул принципы этического перевоспитания людей.) В эти годы Виан увлеченно переводил фантастику, писал научно-фантастические киносценарии. Это сблизило его с другим "савантюристом", Пьером Кастом, с которым он был знаком и прежде, по Сен-Жермен-де-Пре. Каст был кинокритиком, киносценаристом и начинающим режиссером. Друзья стали писать сценарии вместе. Каст правил сценарии Бориса, обучал его профессиональным премудростям. И сам учился многому: позже он признавался, что в пятидесятые годы его часто корили за специфический "виановско-кеновский" юмор. "Виановский юмор" - это то, к чему все привыкли и чего ждали от Бориса. Это было то, что он отдавал другим. Но существовала и печально-серьезная сторона его таланта, то, что он не спешил выставлять напоказ: стихи тех лет. Позже почти все они были объединены в сборник "Неохота помирать" и опубликованы в 1962 году Жаном-Жаком Повером. Название сборника - по первой строчке первого стихотворения. Сборник этих стихов - вершина поэтического творчества Виана. Впервые автор говорит серьезно, от первого лица, отказавшись от спасительных каламбуров, иронии и насмешек. Стихи иногда трагические, одной из ключевых тем является смерть. Они лишены поэтических красот, нарочито просты, "разговорны". И очень искренни, как тихий разговор с собой. "У Виана нет собственного стиля, но есть собственная тональность, - сформулировал один французский критик, - уникальная тональность, которой подчинено все, что он написал". 8 июня 1952 года Виан был торжественно принят в ряды еще одной таинственной организации, пристально следившей за творчеством писателя и оказывавшей ему моральную поддержку. Этой организацией была Коллегия Патафизиков, основанная в Париже в 1948 году доктором Сандомиром и ставившая своей целью исследование тех областей знания, которые физика и метафизика обошли вниманием. Члены Коллегии, столь же секретной, как масонская ложа, считали себя детьми Альфреда Жарри, "короля абсурда", и окружали свои деяния строжайшей тайной. Посторонние видели в Коллегии закрытый клуб шутников, умников и любителей парадокса. Членами Коллегии Патафизиков в пятидесятые годы были Рэймон Кено, Жак Превер, Макс Эрнст, Эжен Ионеско, позже - Хоан Миро, Рене Клер и некоторые другие выдающиеся личности. У патафизиков был собственный календарь, начинавшийся днем рождения Альфреда Жарри; таким образом, эра патафизики открывалась 8 сентября 1873 года. В патафизическом году было тринадцать месяцев, каждый имел фантастическое название; в каждом месяце был один фантастический день, называемый "hunyadi"; каждую пятницу было непременно тринадцатое число. Коллегия Патафизиков столь высоко оценила виановскую "Живодерню для всех", что сразу же присвоила автору звание Живодера первого класса и твердо решила опубликовать пьесу "Полдник генералов" в "Тетрадях коллегии". А в мае 1953 Виан пополнил ряды Сатрапов Коллегии - промежуточная ступень к вершинам патафизики. Впрочем, члены Коллегии утверждали, что любая человеческая жизнь насквозь патафизична, только люди об этом не догадываются. Союз с Урсулой несколько изменил круг общения и творческую ориентацию Бориса. Продолжая писать либретто для балетов (впервые в 1947 для труппы Ролана Пети, еще до появления Урсулы, затем в 1950 для той же труппы, и позже - в 1952, 53, 55, 56 и 57 годах), Виан одновременно обращается к музыкальным видам сценического искусства, песне и опере. В 1953 устроители театрального фестиваля в Нормандии предложили ему написать либретто для оперы, взяв за основу приключения рыцарей Круглого стола. Борис, конечно, согласился. Так родилась опера "Снежный рыцарь", музыку к которой сочинил композитор Жорж Делерю. Грандиозный спектакль состоялся в Кане в августе 1953 и проходил под открытым небом, на фоне руин канского замка. Представление длилось четыре часа и отличалось богатством декораций, костюмов и затраченных средств: сотни статистов, звукоусилители, живые лошади на сцене... За август "Снежный рыцарь" был сыгран семь раз и вызывал неизменный восторг зрителей и критиков. Воодушевленный успехом спектакля, Марсель Лами, директор "Гран Театр де Нанси", предложил Виану и Делерю написать сокращенный вариант оперы для его театра. Новый вариант "Снежного рыцаря" будет с успехом исполняться в Нанси в 1956-57 годах. После успеха "Снежного рыцаря" Виан страстно увлекся оперой и принялся за новые либретто. В 1957 появилась на свет "Фиеста" на музыку Дариуса Мийо, которую поставят в Берлинской Опере в октябре 1958. Во Франции "Фиеста" будет спета только в 1972 в "Опера де Нис" по случаю восьмидесятилетия Мийо. В 1958 Виан задумал оперу "Лили Страда" - свободное переложение пьесы Аристофана "Лисистрата", но это произведение так и осталось незавершенным. В 1964 Никола Батай превратит наброски Виана в спектакль для кабаре "Кафе-театр де ла Гранд Северин", хореографию поставит Урсула Кюблер-Виан, музыку напишет Эрик Бишофф. В 1959 Виан пишет оперу "Арн Сакнуссем, или Досадная история", взяв за основу собственную новеллу "Печальная история", которая была опубликована в журнале "Бутей дан ла мер", а позже вошла в сборник "Волк-оборотень". После смерти Виана Жорж Делерю положит текст оперы на музыку; "Арн Сакнуссем" прозвучит по радио "Франс I Пари Интер". Существует также проект оперы "Наемник", которую Виан начал незадолго до смерти. Спектакль открывается появлением на сцене настоящих танков, ворвавшихся в разбомбленный город. Танкисту кажется, будто руины что-то ему напоминают, он начинает разгребать камни и находит под ними труп своей возлюбленной, которую покинул, уйдя в наемники. Отдельные фрагменты виановского текста не раз использовались режиссерами в спектаклях, посвященных памяти Виана. Кроме опер, как мы уже говорили, в середине пятидесятых Виан принялся за песни. Собственно, начало этому увлечению было положено еще в 1944, когда Борис сочинял для фестивалей Джаз-Хот, для сен-жерменского хора и для фильмов, которые снимали его друзья. В 1951 даже вышла пластинка, на которой композитор Анри Сальвадор исполняет виановскую "Это би-боп". Рецензии на "Снежного рыцаря" привлекли к Борису внимание журналов, уделявших большое внимание авторской песне. Для "Ар" Виан написал статью о конкурсе "Гран-При де шансон", в котором принимали участие Лео Ферре, Жорж Брассенс, Мулуджи, Феликс Леклер и другие. Писал он о песнях и для "Канар аншене". Таким образом, начало было положено, не хватало решимости и профессиональных навыков. Друг Боиса композитор Жак Дьеваль, которому уже случалось сочинять музыку к стихам Виана, пытался его ободрить. Уговаривала и Урсула: ей очень хотелось петь самой. Она начала целенаправленно водить мужа по кабаре, они смотрели, слушали, учились; оба начали брать уроки пения. И вот в конце 1953 года в записных книжках Виана появляются наброски к будущему "Дезертиру", а в феврале 1954 он относит в Союз авторов и композиторов (SACEM) готовый текст и музыку этой песни. "Дезертиром" заинтересовался Мулуджи. Кое-что в тексте он предложил исправить - например, концовку: "Господин президент, предупредите своих жандармов, что я вооружен и умею стрелять" - это был воинственный дезертир, не нравившийся популярному исполнителю. Новая концовка звучала иначе: "У меня нет с собой оружия, и если нужно, пусть ваши жандармы стреляют". В мае 1954 Мулуджи спел "Дезертира" в зале "Олимпия". Публика не выразила ни протеста, ни восторга, и песня осталась в репертуаре. Тогда Виан предложил свои стихи певице Рене Леба. Она заявила, что такие песни для нее не пойдут, но познакомила Броиса с молодым композитором Джимми Вальтером. Виан и Вальтер засели за работу. Через несколько месяцев у них было готово около тридцати песен, которые быстро разошлись по исполнителям. Впоследствии, правда, не все складывалось столь же легко: в основном авторы зря обивали пороги кабаре и музыкальных салонов. Песни нравились, но никто не решался их спеть - уж очень непривычная была у них интонация. Случалось, что Борису заказывали песни к постановкам, но спектакли сходили с афиш, едва появившись. В конце концов Виан решил посоветоваться с Жаком Канетти, коллегой по работе над "Киновраками". Канетти был владельцем театрального зала, нескольких театральных компаний и радиопрограмм, и ко всему художественным директором парижского отделения "Филипс". "Я вижу только одно решение, - сказал Канетти, послушав Виана и Вальтера. - Выходите на сцену и пойте сами". Не прошло и месяца, как Виан дебютировал у Канетти в "Труа Боде". Несмотря на сильное успокоительное, Борис безумно волновался перед каждым выходом, во время выступления он временами не слышал музыки, сбивался с ритма: ему не хватало дыхания. Это было даже не вполне пение - скорее декламация под музыку. Публика была заинтригована: скандальный порнограф Салливен, знаменитый сен-жерменский трубач вдруг сбросил прежние маски и предстал перед зрителями в новом амплуа. Виан пел "Сноба", "Развеселых мясников", "Дезертира"... Публика реагировала вяло, но Канетти посоветовал выждать год и посмотреть, что будет. |